А с Володей Высоцким я, конечно, советовался о своей киношной судьбе. И не только с ним: вся наша компания, что собиралась у Акимова, была разносторонне одаренной. Пока мы учились в школе, Володя Высоцкий пел, прекрасно рассказывал всякие байки и анекдоты. Кохановский пел и играл на гитаре, стихов тогда еще не писал. Я тоже байки мочил такие — будь здоров! У меня нормальная память. Я тебе могу сейчас рассказать любой анекдот, начиная с 1941 года. И анекдоты, которые были до моего рождения, тоже помню. Но идти по актерской линии у меня не было никакого желания, хотя Володя все время тянул меня туда:
— Аркадий, ну чего ты? Приходи, попробуй. Ты ж и басни, и песни, и стихи — все можешь...
А в нашей компании струя уже пошла другая: Гарик Кохановский ушел в поэзию, Володя Акимов — в режиссуру, Володя Высоцкий — тут нечего и говорить! А меня родители засунули в медицину, хотя это абсолютно «не мое»! Я практически медиком не работал, не было у меня никогда такого стремления. То есть, конечно, работал, когда учился: и сутками работал, сделал массу операций... Но это — не «мое»...
И вот кино — хоть какая-то отдушина в другую жизнь. Пошел советоваться к друзьям-специалистам: Володе Акимову и Володе Высоцкому. Обоим задал один и тот же вопрос:
— Володя, меня пригласили сниматься в кино. Как там себя вести?
Акимов сказал, чтобы я почитал сценарий, выучил текст, продумал интонацию — в соответствии с действием, которое буду производить. И так далее. Я все это запомнил... Задал тот же вопрос Высоцкому. Володя сказал:
— Что ты имеешь в виду «как себя вести»? Смотря какая роль достанется!
Володя, наверное, сценарий «Одного шанса» не читал, а рассуждал абстрактно. Подумал немного и сказал примерно следующее:
— Во-первых, внимательно прочитай сценарий. Во-вторых, осознай все, что там происходит, пропусти это через себя. Если тебе уже предложили определенную роль, выискивай в ней себя. Но не забывай про окружение, которое будет рядом с тобой. Не то, чтобы «не тяни одеяло на себя», а выбери в роли то, что подходит для тебя. Ищи себя, представляй себя в обстановке, в которой по сценарию происходит действие.
Если тебе дали почитать сценарий, выбирай из него то, что тебе кажется для тебя подходящим. Не берись за главную роль — это необязательно. Берись за любую роль, если чувствуешь, что ее ты потянешь. Что это — твое! Пропусти эту роль через себя. Переживи ее — у тебя всегда будет несколько дней после чтения сценария, прежде чем дать согласие и идти на пробы.
А если уж тебя утвердили, то продолжай отрабатывать свою роль в этом плане: ищи в ней себя и свое.
Я ему говорю:
— Володя, у меня в этом фильме очень динамичная роль. Надо будет много бегать, стрелять, работать ножом, всякие трюки. Там, вроде бы, нечего особого искать.
— Не беспокойся, Арканчик. Все у тебя будет хорошо.
И вот тогда я понял, что мне нужно будет делать...
Аркадий Васильевич, вам не кажется, что многие, рассказывая о Высоцком, чего-то не договаривают?
Долгое время мы, люди, достаточно близко его знавшие, старались, рассказывая о Володе, не говорить об этом, о том... и о том тоже. Первую книгу воспоминаний, которую разрешили издать, могли бы зарубить на корню, если бы там было написано что-нибудь вроде: «Собрались, выпили, пошли в сад «Эрмитаж»...». И никому не докажешь, что для нас была важна не столько сама поддача, сколько тот ворох событий, который она за собой несет: разговоры, споры, песни, шутки. Общение, короче говоря.
Насколько я знаю, когда Перевозчиков, который собирал интервью для первой книги воспоминаний, приехал к Артуру Макарову, Артур сказал:
— Если вы выбросите хоть одно мое слово, я разрешения на печать своего материала не подпишу.
Сейчас уже прошло то время. Высоцкого ни от кого больше не надо защищать, и написали о нем вполне достаточно. Кстати, мой рассказ о Володе Перевозчиков перед печатью так и не показал, и когда я его прочитал в книжке, за голову схватился: половины того, что там написано, я не говорил. Или до неузнаваемости переврано, что я рассказывал...
Так вот, выпивки. Если об этом не расскажем мы, которые точно знают, как все происходило в жизни: где, как, когда и сколько, — обязательно выплывут какие-то борзописцы и будут на этой теме просто зарабатывать деньги. Врать и зарабатывать! Попробуй проверь или докажи! Он напишет, а ты доказывай.
Все мы, школьные друзья Высоцкого, можем рассказать очень много. И тогда многое прояснится и в Володиной судьбе, и в его творчестве. Но для этого надо писать правду, а не половинку или четвертинку ее. Какая-то мера правды, наверное, здесь должна быть: есть вещи сугубо личные, которые не для ширпотреба, — и писать о них нужно аккуратно: многие участники событий еще живы. Однако здесь есть вот какое «но». Допустим, я молчу. Или рассказываю полуправду. Не вру, но не рассказываю всего! А человек смертен — и, может быть, завтра придется умирать (хотя лично я постараюсь еще продержаться). И все это уйдет со мной, а я, действительно, знаю много. Нравится кому-нибудь или не нравится, но я в самом деле дружил с Володей Высоцким с 5-го класса и до конца его жизни. При этом ни в коем случае не считаю себя его лучшим другом. Думаю, что только сам Володя мог бы ответить, если бы его спросили всерьез: есть ли в его жизни такое понятие «лучший друг»? Я таких не знаю. А претендующих на эту роль — каждого! — о многом можно было бы спросить...
С воспоминаниями я для себя решил так: в той или иной форме я должен зафиксировать то, что знаю. Не публиковать, а зафиксировать — к такой точке зрения я прихожу. Не надо молчать. Пока молчат те, кто знают, вся пресса и ТВ заполнена либо явными вралями, либо людьми, случайно соприкасавшимися с Володей Высоцким в те или иные периоды его жизни. Мы — одногодки, одноклассники, прожившие жизнь неподалеку от Володи, знаем всю его жизнь. За редкими исключениями. Мы постоянно встречались, перезванивались, чем могли, помогали друг другу.
В общем, я все запишу и запру в сейфе. В какой форме, пока не решил: записи на диктофон или на бумаге — лишь бы было пригодно для хранения. Не для себя, а для наших, громко говоря, потомков, которым еще долго придется разбираться в Володиной жизни, судьбе и творчестве.