Считай по-нашему, мы выпили не много.
Не вру, ей-бога! — скажи, Серёга!
И если б водку гнать не из опилок, —
То чо б нам было с пяти бутылок!
Вторую пили близ прилавка в закуточке,
Но это были ещё цветочки!
Потом — в скверу, где детские грибочки,
Потом — не помню, дошёл до точки.
Ну ещё б: я пил из горлушку, с устатку и не евши!
Но я как стекло был — то есть остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было семьсот на рыло.
Мы, правда, третьего насильно затащили,
Ну, тут — промашка, тут, конечно мы переборщили.
А что очки товарищу разбили,
Так то портвейном усугубили.
Ну, товарищ первый нам сказал, что «Вы уймитесь!»,
Что «Не буяньте, — говорит, — и разойдитесь!»
На «разойтись» я, кстати, сразу ж согласился —
И разошёлся — то есть расходился.
Но если я кого ругал, карайте строго!
Но это вряд ли — скажи, Серёга!
А что упал — дак то от помутненья,
Орал не с горя — от отупенья.
...Теперь дозвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго,
правильно, нет?
Тут мы согласны — скажи, Серёга!
Вот он проснётся утром — он сейчас же скажет:
«Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!»
А вы отпустите, вам же легче будет:
Чего возиться, раз жизнь осудит!
Вы не глядите, что Серёжа всё кивает, —
Он соображает, он всё понимает!
А шо он мычит — так это от волненья,
От осознанья, так сказать, — верно, Серёг? — и просветленья.
Эй, не запирайте, люди, плачут дома детки!
Яму же — в Химки, а мне — в Медведки!
Да всё равно! Автобусы не ходют,
Метро закрыто, в таксе не содют.
Приятно всё-таки, что нас тут уважают.
Гляди, Серёг, подвозят, гляди, сажают!
Разбудит утром не петух, прокукурекав, —
Сержант поднимет — как человеков.
Нас чуть не с музыкой проводют, как проспимся.
Я рупь заначил — слышь, Серёг, — опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога.
Эх, бедолага! Ну, спи, Серёга!..