7. «У НАС ГРАНИЦ НЕ ПЕРЕЧЕСТЬ...»
В мире, так очевидно поделенном на здесь и там, огромное значение неизбежно приобретает граница. Кажется, что «цель движения в поэзии Высоцкого — пересечение границ, пределов дозволенного, разрешенного и даже возможного»[066]. Обилие границ и пересекающих их героев создает «впечатление, что пределы и границы в мире Высоцкого созданы только для того, чтобы их пересекали люди и животные, корабли и самолеты, пограничники и автомобилисты, спортсмены и уголовники, живые и мертвые»[067]. Здесь точно поставлен акцент: именно — создается впечатление. А приглядишься — границ то и нет... По крайней мере, тех, которые ими кажутся.
Один из поразительных примеров, очень идущих к разговору о «Конях», — пространство «Песни Кэрролла» из цикла к радиоспектаклю «Алиса в Стране Чудес». В этой сказочной стране перед нами сперва без всяких чудес возникает пропасть, о которой и сказать-то больше нечего, кроме того, что она — пропасть:
Вдруг будет пропасть — и нужен прыжок?
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
За пропастью — река, вновь не так чтобы сказочная:
Добро и зло в Стране Чудес — как и везде — встречаются,
Но только здесь они живут на разных берегах...
А чудо, как настоящий сказочник, Высоцкий припас на конец. Вот оно:
И не такие странности в Стране Чудес случаются!
В ней нет границ...
Оказывается, в мире Высоцкого пропасть, через которую нужно перепрыгнуть, река, с ее двумя берегами, могут и не быть границами!
И это не единственный пример пространственных границ, которые таковыми совершенно очевидно не являются. Еще один подобный случай находим в тексте с развернутой пространственной образностью, и тоже прямо выводящий к «Коням»:
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь...
Поразительный случай, ведь на самом-то деле обрыв либо обогнешь, либо сорвешься, других вариантов нет! А Высоцкий как ни в чем не бывало продолжает развивать сюжет в пространственной плоскости, как будто можно и обрыв не обогнуть, и в обрыв не сорваться. Видно, обрыв в ощущении Высоцкого имеет прежде всего не пространственное значение, а означает срыв, — эта подспудная тема и вышла на поверхность, проявившись в образной ткани данного текста. Если так, что за срыв может обозначать этот образ в «Конях»?..
Другой необычный пространственный образ — в «Белом безмолвии»:
Север, воля, надежда, страна без границ...
Речь идет о море, и в этом контексте страна без границ означает обширное пространство, по которому можно передвигаться, свободно выбирая свой путь. Но справившись у словаря о смыслах слова «страна» — государство, местность, территория, — мы увидим, что страна в любом прямом смысле невозможна без границ.
Яркая примета стиля Высоцкого — смысловое двухголосие. Диалог прямого и переносного значений слова является мощным смыслопорождающим источником в его художественном мире. Но есть и немало исключений, подобных стране без границ из «Белого безмолвия». Как видим, даже основные пространственные образы могут нести у Высоцкого только переносный смысл. Исследование еще не завершено, однако уже ясно, что и один из его главных образов — дорога как жизненный путь — тоже относится к «одноголосным». Один и тот же образ в разных текстах и даже в разных эпизодах одного текста может быть как двухголосным, так и одноголосным.
* * *
«Его герои ведут себя нетипично, прорывая границы самыми разнообразными способами...»[068]. Как видим, границы тоже ведут себя нетипично в мире ВВ. А точнее, нетипично поступает Высоцкий, самыми разнообразными способами убирая границы с дороги своих героев.
В разных текстах Высоцкого мы обнаруживаем ситуацию, когда герою нужно, но не приходится преодолевать пространственную границу: она просто исчезает, подобно горизонту в одноименной песне. Эта граница никогда не существовала в реальности, но в финальный миг исчезает даже и как мираж — то есть из сознания героя: ведь только так и можно промахнуть то, чего нет. Еще более показательный пример такого рода дает один из «таежных» текстов, «Сколько чудес за туманами кроется...»: его безымянные герои дважды пытались преодолеть сторожа-границу — туман — и достичь таежных сокровищ, но безуспешно. И вот — третья попытка, которая заканчивается не переходом-преодолением границы, а ее исчезновением:
Что же выходит — и пробовать нечего,
Перед туманом ничто человек?
Но от тепла, от тепла человечьего
Даже туман поднимается вверх!
Другой вариант того же мотива — в стихотворении «Ах дороги узкие...», в котором описана первая автомобильная поездка ВВ за границу. Настоящие границы-преграды — всевозможные политические и бюрократические препоны, препятствовавшие выезду Высоцкого за рубеж, были преодолены раньше. Поэтому пространственную границу преодолевать-пересекать не пришлось: она сама открылась перед путниками. В реальности, конечно, был момент непосредственного пересечения этой черты — государственной границы СССР. Но вот и в этом сюжете, где так разнообразно обыгран образ границы, ее пересечение никак не представлено:
Как взвились шлагбаумы
Вверх, до облаков!..
И... только нас и видели
С нашей стороны!
То же самое в «Иноходце», из текста которого мы узнаем массу подробностей о самом герое, его жокее, предстоящих скачках, зрителях. Вот только не нашлось в сюжете места эпизоду, когда фаворит первым пересекает финишную черту...
И в «Охоте» в кульминационный момент сюжета граница исчезает, предметность растворяется в метафоре. Ведь волк вышел за флажки не из круга, ими ограниченного, внутри которого всю стаю бьют уверенно, наверняка. Он вышел за флажки из повиновения. Таким образом, утверждаясь на протяжении песни в своей предметности:
Оградив нам свободу флажками… —
в миг триумфа героя флажки-граница эту предметность теряют, оставаясь чистой метафорой освобождения от внутренней несвободы. Потом предметность флажков восстановится, и они завершат текст в обычном своем качестве:
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу — и пятна красные флажков.
Но предметность этой границы останется незначимой в творческом сознании автора. Поэтому в «Конце «Охоты на волков»» и окажется возможной строка, противоречащая «Охоте» как раз в части пересечения границы:
Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки...
И это не объяснишь забывчивостью. Хоть между двумя «Охотами» и пролегает десять лет, но Высоцкий пел первую из них в годы, предшествовавшие появлению второй, причем в таких значимых случаях, как запись в Канаде, на студии RCA, летом 1976 года, запись во Франции диска «Прерванный полет», выступления в парижском концертном зале «Элизе» в декабре 1977 года. Он не мог забыть текст первой «Охоты». Подмена произошла потому, что ему неважно было само пересечение волком границы и как это произошло. Важно, что он был здесь, внутри, а оказался — там, вовне; вышел отсюда туда, неважно как.
Впрочем, если быть точными, в «Охоте» нечто происходит не только с границей. Выход волка за флажки, этот акт рождения личности через поступок, имеет в тексте пространственную параллель: волк выходит за флажки из повиновения (из состояния неродившейся личности), то есть в пространственном смысле — неизвестно откуда, ниоткуда. Но его присутствие в пространстве текста восстанавливается сразу после совершения поступка, когда он обрел свой индивидуальный путь:
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей!
* * *
Так же, как и в «сухопутных» текстах, в «морских» сюжетах Высоцкого тоже не показан момент перехода с суши на корабль и обратно. Персонажи не пересекают берег-границу ни уходя, ни возвращаясь. Они уходят в море не с суши, а на корабле и вместе с кораблем — из порта, то есть из прибрежных вод в открытое море:
В день, когда мы, поддержкой земли заручась...
Выйдем точно в назначенный час, —
Море станет укачивать нас...
На глазах от натуги худеют канаты...
Капитан...
От земли освобождаясь,
Приказал рубить концы.
«Рубить концы» — значит, оборвать связь. Это даже и в метафорическом значении трудно представить как переход границы, а тем более в опредмеченном виде.
В таком контексте строка — Не заметивши сходней, на берег сошли — звучит символично не только в сюжете одной песни, но и для всех «морских» песен Высоцкого. В них, как и в других песнях Высоцкого, мотив перехода границы не в чести.
И ведь мы говорим не о сюжетах, в которых движение идет вдоль границы — «Конях» или «Моей цыганской», — и где перехода через границу, может, и вообще нет. В сюжетах «морских» песен и движение не вдоль, а к берегу-границе, и сам ее переход есть — ни искать, ни доказывать не нужно (люди ведь на корабль не с неба сваливаются — с берега попадают). А вот в текстах, воплощающих эти сюжеты, места данному переходу не нашлось. Этот момент еще более значим потому, что и сама граница, и пространство за ней — земля, суша — почти так же часто присутствуют в «морских» текстах, как и само море:
Лей звездный дождь, вселяя в наши души
Землей и морем вечную болезнь!
Отсутствие эпизодов пересечения границы во всех этих текстах особенно заметно и значимо потому, что речь идет о мотиве, пространственном по своему происхождению, который легко может быть выражен в соответствующих образах. Это тем более ожидаемо в мире Высоцкого, в котором пространственность — основной канал образной выразительности[069]. Наши естественные ожидания не оправдываются потому, что мотив пересечения границы сам по себе Высоцкому неинтересен и заметной роли в его образной системе не играет. Поэтому он и не представлен во множестве сюжетов, дающих такую возможность[070].
А кони привередливые? Пересекают ли они край-границу? А если нет — к чему она в этом сюжете? Что разделяет? Или, может быть, соединяет?..
[066] Скобелев А., Шаулов С. Владимир Высоцкий: мир и слово. С. 68.
[067] Там же.
[068] Федяев Д. Философский инвариант в творчестве Владимира Высоцкого. С. 233.
[069] Ср. «Временной фрагмент, до предела насыщенный качественностью, позволяет материализовать Время, обратить его в особый тип Пространства — временное» (Кац Л. О семантической структуре временной модели поэтических текстов Высоцкого // МВ. Вып. 3. Т. 2. С. 89).
[070] Отсутствие интереса Высоцкого к границам значит не то, что он не признает границ или не ощущает их, а то, что не на них сосредоточено его внимание. Это разговор не о структуре его художественного мира, а о доминанте, о том, что он ощущает главным. ВВ не обращает внимание на границы не потому, что мир не структурирован в его творчеством сознании, а потому что эти границы, традиционные, подсказанные сюжетом, слишком предсказуемы. Смысл, несомый ими, и без дополнительных художественных усилий автора внятен и будет добавлен в смысловое поле текстов воображением читателя-слушателя. Но в мире тревожно недостает ощущения единства всего сущего, связи всего со всем тысячами самых разнообразных смыслов, ритмов, красок, чувств. На это и направлены художественное усилия Высоцкого.